Неточные совпадения
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он — с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом
книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех
различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил
книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
«Нужно создать некий социальный катехизис,
книгу, которая просто и ясно рассказала бы о необходимости
различных связей и ролей в процессе культуры, о неизбежности жертв. Каждый человек чем-нибудь жертвует…»
Как все необычные люди, Безбедов вызывал у Самгина любопытство, — в данном случае любопытство усиливалось еще каким-то неопределенным, но неприятным чувством. Обедал Самгин во флигеле у Безбедова, в комнате, сплошь заставленной
различными растениями и полками
книг, почти сплошь переводами с иностранного: 144 тома пантелеевского издания иностранных авторов, Майн-Рид, Брем, Густав Эмар, Купер, Диккенс и «Всемирная география» Э. Реклю, — большинство
книг без переплетов, растрепаны, торчат на полках кое-как.
Но опровержение Лутером власти папской, отделение разных исповеданий от римския церкви, прения
различных властей в продолжение Тридесятилетней войны произвели много
книг, которые явилися в свет без обыкновенного клейма ценсуры.
Издавал
книги и журналы по
различным отраслям знаний.
Содержание их было
различное: история, математика, философия, редкие издания с описаниями старинных путешествий, морских битв,
книги по мореходству и справочники, но более всего — романы, где рядом с Теккереем и Мопассаном пестрели бесстыдные обложки парижской альковной макулатуры.
Деренков, сухорукий человечек, с добрым лицом в светлой бородке и умными глазами, обладал лучшей в городе библиотекой запрещенных и редких
книг, ими пользовались студенты многочисленных учебных заведений Казани и
различные революционно настроенные люди.
Другое обстоятельство, благоприятствовавшее автору «Опыта истории цивилизации в России», — было то, что он писал свою
книгу для Европы и издал в Европе: автор, пишущий о России в самой России, невольно поддается всегда чувству некоторого пристрастия в пользу того, что его окружает, что ему так близко и так с ним связано
различными отношениями.
Издание этой
книги сопровождалось появлением множества других произведений Овэна, рассуждавших о
различных предметах — о религии, о браке, о личной собственности, о народном воспитании, о занятиях работников; за этими произведениями, если их хорошо поймут, признано будет великое значение не только для Англии, но и для всего остального мира.
Елена любила быть одна, среди прекрасных вещей в своих комнатах, в убранстве которых преобладал белый цвет, в воздухе носились легкие и слабые благоухания, и мечталось о красоте так легко и радостно. Все благоухало здесь едва
различными ароматами: Еленины одежды пахли розами и фиалками, драпировки — белыми акациями; цветущие гиацинты разливали свои сладкие и томные запахи. Было много
книг, — Елена читала много, но только избранные и строгие творения.
Но что было для меня уж совершенно неведомою областью — это течение болезней и действие на них
различных лечебных средств; с тем и другим я был знаком исключительно из
книг; если одного и того же больного за время его болезни нам демонстрировали четыре-пять раз, то это было уж хорошо.
Эти запредельные сущности вещей определялись, как числа у пифагорейцев, как имена в
различных мистических учениях, как идеи у Платона, как творческие формы (энтелехии) у Аристотеля, как буквы еврейского алфавита в Каббале [В первой
книге Каббалы («Сефер Иецира» — «
Книге творения») утверждается, что все мироздание зиждется на 10 цифрах и на 22 буквах еврейского алфавита; это учение развивается также в
книге Зогар (см. прим. 79 к Отделу первому).] [Ср. учение о сотворении мира и об участии в нем отдельных букв, о небесном и земном алфавите в
книге Зогар: Sepher ha Sohar, trad, de Jean de Pauly, tome I, 2 а (и далее).
В
книге его две части — и первая занимается нравами рабочих
различных нравственных категорий; тут же приведены выдержки из рабочего жаргона и даже маленькие сцены в мастерских и в питейных домах, которые в Париже увриеры прозвали ассом-муарами.
а) не делать различия в доступе к образованию между лицами
различных положений и потому уничтожить все исключительные для народа запрещения чтений, преподаваний и
книг, почему-то считаемых вредными для народа...